И тонкий аромат вина...

1.
"Женщины похожи на вино. А вино на женщин" - подумал Герман, оглядывая очередь в кассу супермаркета "Седьмой континент".
"Вон, та крашенная блондинка в рыжей восьмисотдолларовой дубленке, сколько в ней жизни, рассыпает вокруг себя истерический смех, блестит глазами. Духи "Бьютифул", накладные гелевые фиолетовые ногти –безумный вкус шардоне с дубом.
А ее спутница в полушубке с шалевым воротником голубого соболя, пожалуй, более аристократична.
Лет, двадцать шесть- двадцать семь, голубые глаза, платина волос, породистость - настоящий немецкий рислинг, вино резкое со стальным оттенком .
И формы как у бутылок эльзасских вин – "эльзасская флейта" – высокая, длинноногая, узкая, хищная.
Впрочем, с возрастом вкус рислинга и обаяние таких женщин приобретают привкус бензина.
Наверное, поэтому нефтяные магнаты предпочитают именно этот тип.
А вон та группка школьниц, даже не вино, а пиво "Балтика №4", как хорошо в болезненном состоянии похмелья слышать их щебет, чередуемый простонародным "блин", возвращает к жизни.
Настоящая женщина должна быть похожа на бургундское Нон-Сен-Жорж 1985 года. Тревожное ощущение возможной потери, грусть насыщенного цвета, полнота вкуса.
Важно, чтобы душа ее не была потеряна в пустых романах, но и не перестоялась, потому что женщина без опыта – это выдохшееся вино.
Она может показаться на первый взгляд некрасивой, но если она любит, она хочешь ты этого или нет, так же как вино наполняет всю твою жизнь божественной гармонией с миром.
И вдруг в вязком потоке времени начинают сиять мелочи жизни. Эти мгновения счастья потом, когда она уходит, доставляют страдания и остаются занозами в сердце.
И ты будешь искать такую же вторую и третью, и четвертую и не находить и искать снова и снова"
Кассирша стрельнула карими глазами и из кассы вылетела лента чека.

"И может быть найдешь…"

2.
Шестнадцать лет назад Кате Сергеевой было пятнадцать лет.
После последнего экзамена за восьмой класс родители отправили его в последний раз в оздоровительный лагерь.
Шел дождь. Зонты топорщились и шелестели под ними последние советы родителей.
Он заметил ее, когда они подъехали к лагерю и ветки сосен ударили по крышам автобусов.
Именно этот звук и ее глаза – зеленые, как мокрый крыжовник, он часто видел во сне.
Катя оказалась в его отряде.
Дождь шел всю смену и весь август, день за днем проходил в сырых дощатых корпусах, пахнущих водой и свежим сосновым духом.
Герман был почти на голову выше своих сверстников.
На правах единственного, играющего на гитаре песни "Битлз" и "Пинк Флойд" на птичьем английском языке и знающего аккорды почти всех песен БГ и Цоя, Гера пользовался всеобщим вниманием.
При высоком росте, он был как-то особенно ладен. Кареглазый парень, с пробивающимся пушком над верхней губой, с русыми легкими, разлетающимися волосами, всегда готовый улыбнуться в ответ на пристальный девичий взгляд.
Они сталкивались в корпусах, в столовой, на застекленной веранде. Он приглядывался к Кате. Ее не тяготило быть на виду. Она легко нашла общий язык с девчонками. Но ему она казалась младше своих пятнадцати. В ней не было гримас и ужимок проснувшейся женственности.
Катя прятала свои глаза, но когда она их поднимала они были веселыми и пушистыми, как шмели. И ее темные каштановые волосы, подстриженные в каре, заключали мягкие черты лица в живую струящуюся рамку. И когда она смеялась, чуть морщила носик.
Другие, обмирая, ждали от него счастья, Катя сама излучала надежду на счастье. Но что-то мешало приблизиться к ней. Почему-то он чаще всего видел ее одну.
Вместе с ребятами Гера уходил курить за беседку танцплощадки, покуривал Яву, пил портвейн и гогоча читали "Москву - Петушки" Венечки Ерофеева пока пары неуклюже топтались под цоевское "Ты выглядишь так несовременно рядом со мной".
Так все девчонки в их отряде с тех пор и ассоциировались у него с кислым вкусом Явы и грубым, дерущим горло, полным танинной горечи вкусом дешевого портвейна и рецептом коктейля "слеза комсомолки". Все кроме Кати.
Липкая волна девичьей влюбленности в него не коснулась Кати. Ее подруга Лера под большим секретом рассказала ему, что Катя пишет стихи и даже принесла ему несколько стихотворений, выкраденных и переписанных Лериным почерком отличницы.
В клубе готовились к окончанию смены и вечерам отрядов. Саша, Андрей и Серега оказались хорошими музыкантами и Герман проводил вместе с ними в клубе все свободные дни, показывая аккорды и добиваясь сыгранности. Через неделю ему стало казаться, что их группу можно слушать. А еще через три дня Катя пришла к ним в клуб на репетицию и легко и весело подошла к нему.
- Мне нравится Ваша музыка.
-Что, ты, это же тема "Пинк- Флойд".
Ребята дипломатично ушли покурить, хитро переглядываясь.
Они разговорились. С ней было просто, хотя она плохо разбиралась в роке.
Узнав, что он живет на Покровке, она почему-то обрадовалась.
- Знаешь, в доме где ты живешь, был последний московски адрес Марины Ивановны Цветаевой.
- А кто это?
Она посмотрела на него с удивлением, - "Гера, это-поэт"
- Поэтесса, - поправил он ее"
-Да, нет, Марина Ивановна была поэтом"
"Один-Один", - подумал он, - "Ничья. Она ничего не понимает в роке, а я в Цветаевой"
Катя стала приходить к концу репетиций и они разговаривали.
Он рассказывал ей, что слышит музыку.
"Да- да ,"- говорила Катя, -" я понимаю : идет, гудет зеленый шум, а потом в этом шуме возникает стук сердца, а за ритмом – гармония"
Она чуть ссутулилась при ходьбе, но шла легко.
Но даже когда они говорили, он чувствовал в ней рассеянность. Она могла вдруг уйти в свое одиночество и посмотреть на него как на постороннего, как будто только что они не смеялись вместе.
Это удивляло его. У него уже была девушка, его одноклассница, уехавшая прошлой зимой с родителями в Америку.
И Герман знал, что такое поцелуи сквозь слезы, прощание и любовь на неразложенном диване, когда родители на работе.
Он знал тепло и гибкость девичьего тела. Неумелые объятия и ласки, становившиеся с каждым разом отчаяннее и искушеннее.
И в бесконечном дожде этим летом ему все чудились слезы уехавше в Амерку Лены, и казалось, что именно эти слезы – стеною дождя отделяют его от Кати и не дают подойти так близко, чтобы стук их сердца стал общим.
Он стал замечать, как особенно вспыхивала жизнь, когда рядом оказывалась Катя.
Все вокруг наполнялось светом, когда она в своем простеньком платьице заходила в столовую.
Ему хотелось опуститься на колени и поцеловать ссадину на ее круглой коленке и рухнуть с головой в нежность к этому маленькому человеку.
За два дня до отъезда их отряду разрешили прощальный вечер. Накрыли столы, украсили сцену в клубе.
Как главному за музыкальное сопровождение Гере дали листок с номерами концерта.
Под номером семь значилось: "Стихотворение Марины Цветаевой читает Катя Сергеева".
В длинном сиреневом шелковом платье она вышла на сцену, подошла к микрофону и начала:
/ "Сини подмосковные холмы./ В воздухе чуть теплом пыль и деготь,/ Сплю весь день, весь день смеюсь,/Должно быть выздоравливаю от зимы./"
И вдруг в спину ей ударила теплой волной музыка, его тема, которую он сочинил этим летом.
Ребята подтянулись за Герой, Серега жемчугом рассыпал ритм.
Она обернулась и улыбнулась ему широко и искренно и в сердце его кто-то открыл дверцу, все вокруг показалось ему залитым золотым пульсирующим светом. Такого он больше не испытывал никогда.
Их совместное исполнение пользовалось успехом. Подошли, просили повторить. Но она отказалась, а на следующий день утром ее увезли.
Лера сказала ему, что у Кати умер отец.

Больше Гера не встречал Катю.

3.
Прошло шестнадцать лет. В свои двадцать, в драке, он сломал правую руку. Врачи подвижность кисти восстановили, но с карьерой рок-музыканта можно было попрощаться.
Родители были только рады его поступлению в Пищевой институт - верный кусок хлеба.
А он неожиданно для себя защитил диплом о французских винах.
В свои двадцать пять Герман стал сомелье известного московского ресторана.
Он собирал вина и собирал женщин, как вина и делал для друзей аранжировки их композиций.
Вино, музыка и женщины – были его страстями.
Его коллекция бургундских вин 1990 года, заложенная двенадцать лет назад и хранящаяся дома в семи любовно выбранных винных шкафах канадской фирмы "Дерби", обещала через десять лет стоить не менее двухсот тысяч долларов.
К нему обращались владельцы новых ресторанов для формирования винных карт.
Он много путешествовал. Этой зимой в свой отпуск он ездил в Израиль знакомиться с кошерными винами, чтобы составить винную карту ресторанчику "7-40".
Израильтянки были похожи на кошерные вина. Одна из них, Сона, приехавшая в Израиль из Одессы, напоминала Мускат Иордан с Голанских высот.
На солнце в прозрачном платье тело Соны светилось, как мускат, живым соломенно-зеленоватым светом, а запах и вкус кедра долгой московской зимой, преследуя его, заставлял мечтательно улыбаться. С нею ему казалось, он пьет маленькими прохладными глотками сладкое, пахнущее ливанским кедром вечное израильское лето. Лето вечной московской зимою.
Но почему – то он, вспоминая сегодня вкус Домэн де ла Романе - Конти 1921 года, опять вспомнил Катю. А, вспоминая ее, Гера всегда, чувствуя свою вину, оправдывался перед нею.
Да, в его жизни были женщины, музыка и вино.
Во Франции, в Лионе на празднике Третьего четверга, куда он ездил каждый год в ноябре, у него обычно начинался легкий, мгновенно опьяняющий, как божоле нуво, роман с неприступной француженкой. Роман так же легко, как божоле, вскипая и опьяняя, перегорал в три дня.
Ему была по душе праздничность Лиона, кипящая радость маленьких уютных ресторанчиков.
Он любил женщин и женщины это чувствовали и любили его.
Его вкус уважали. К нему прислушивались и щедро платили за составление винной карты. Он был открывателем вин неизвестных широкой публике небольших французских семейных хозяйств.
Новые русские, спешно приобретая лоск, платили ему за формирование своих винных коллекций.
А у подруг новых русских хорошим тоном считалось заполучить его в любовники.
Но в его сердце не открывалась больше дверца, хотя самых разных улыбок согревающих, как грог холодной зимой и обольстительно игристых, как шампанское Ля Гран Дам Брют 1995 года, обращено к нему со всех сторон было предостаточно.
С некоторых пор то, как он вел гостя ресторана от начала до самого конца, с каким выражением лица предлагал ему вино и какое вино, как открывал бутылку, нюхал пробку, положив ее на маленькую тарелочку рядом с бутылкой, говорило остальным гостям ресторана о значимости и гостя и его дамы.
И дамы шли со своим спутником в его ресторан, как на главный экзамен своей жизни.
Он был олицетворением вкуса, меры, блеска, легкости и праздника. Все ожидали, что он сделает карьеру в ресторанном бизнесе, открыв сеть школ для российских сомелье.
Сегодняшняя встреча в ресторане с итальянской графиней должна была решить вопрос финансированием этого проекта.
"Эта графиня, из русских, веселая вдова. Твой проект затратный, большой прибыли сразу ей не принесет поэтому от ее симпатии зависит все наше предприятие," - говорил Герману по дороге в ресторан "Ностальжи" его друг Семен, владелец коньячного клуба "Глоток ангела", - "Так, что счастья тебе Герман с графиней.

4.
Герман приехал в "Ностальжи" раньше своей гостьи. С удовольствием, оглядел знакомый зал ресторана.
К его столику подвели гостью, она шла чуть ссутулясь.
Герман встал, но почувствовал, что ноги его не держат.
В длинном лиловом шелковом платье, покачивая бриллиантовыми серьгами, с улыбкою на него смотрела Екатерина Сергеева, его Катя.
Домэн де ла Романе - Конти 1921 года покачивалось в бокалах, а он слушал ее.
О том, как умер ее отец, а она уехала в Италию, была моделью, на излете 90-х вышла замуж за графа.
- Ты помнила меня все это время?
- Да, я помнила тебя и твою музыку. Мне кажется, что тогда на сцене этого клуба, я была по-настоящему счастлива. Это наивно, наверное.
И еще я никогда себе не прощу, что тогда не поцеловала тебя.

Герман встал и на виду у всех подошел к ней, помог выйти из-за стола и поцеловал.
Ее губы еще помнили вкус вина. Она подалась вперед, а его сердце рванулось из груди навстречу ей .

И тонкий аромат вина...Проза

И тонкий аромат вина...
Проза